История русской литературы X — XVII вв. Учеб

Знаменитый деятель Смутного времени Авраамий Палицын описал обстоятельства защиты от польских отрядов Троице-Сергиевой лавры и свои личные подвиги в сочинении, озаглавленном: “Сказание о осаде Троицкого Сергиева монастыря от поляков и литвы, и о бывших потом в России мятежах, сочиненное оного же Троицкого монастыря келарем Авраамием Палицыным”. Это “Сказание” представляет собой памятник, замечательный столько же в литературном, как и в историческом отношении и обнаруживает в авторе недюжинный литературный талант и не только начитанность в книгах богословского содержания, но и знакомство с фактами истории гражданской и даже философией.

“Сказание” состоит из 86 глав и охватывает, с различной степенью обстоятельности, события от смерти Ивана IV и начала правления Бориса Годунова до Деулинского перемирия. Тон сказания – ровный и сдержанный. Изображая события, в которых участвовал лично и притом занимал выдающееся положение, Авраамий Палицын ни с кем не сводит счетов, старается быть беспристрастным и в неблагоприятных отзывах, например, по отношению к царю Борису, ищет оправдания во мнении народа.

Тем не менее, местами в “Сказании” чувствуется невольное, быть может, стремление оправдать себя, дать современникам и потомству о своей личности иное представление, чем то, какое могло существовать в его время. Этим объясняется тот внешне странный факт, что Авраамий мало говорит о троицком архимандрите Дионисии. при котором он играл второстепенную роль, и о других лицах, с которыми приходил в близкое соприкосновение. Между тем с Дионисием он был дружен и, когда последний был заточен, Палицын отправил к нему “утешительное” послание; они были единомышленниками и по вопросу об исправлении книг. Заимствовав многие приемы из старой литературной школы, Авраамий сделал, однако, “Сказание” своеобразным как по языку, везде обработанному и плавному, так и по особому, ритмическому складу речи.

Слог изобилует меткими и оригинальными выражениями. Благочестивые размышления и цитаты из Святого писания нигде не нарушают в “Сказании” стройности фраз и не затемняют смысла. Там, где Авраамий описывает бедствия русской земли и страдания иноков, когда например, “полиян бысть помост церковный слезами и пению медлящу от множества плача”, слог его, вообще спокойный, возвышается до истинного лиризма. “Сказание”, как и факты истории, отражает личность Палицына – необыкновенную по уму, сильную духом, энергичную, ревностную в делах веры и любви к отечеству, всегда исполненную благих намерений, но не лишенную суетного честолюбия и гибкую в политических отношениях.

(Пока оценок нет)

Сочинения по темам:

1. Это случилось в те далекие времена, когда на Киевскую Русь часто нападали степные народы. Одни из них, печенеги, однажды пришли...
2. У Полярного моря живет тринадцатилетний мальчик Киш, вместе с матерью Айкигой. Братьев и сестер у Киша нет, а его отец...
3. У князя Владимира Святославича было двенадцать сыновей от разных жен. Третьим по старшинству был Святополк. Мать Святополка, монахиня, была расстрижена...
4. В 1912 году Брюсов создает стихотворение «Памятник». Текст отсылает сразу к двум великим одноименным произведениям русской литературы. Из двадцатого столетия...

«И разделишася на двое вси чело вецы…»

Часть 1. Авраамий Палицын – сказание в назидание потомкам

В 16-17 вв. на Руси распространяются литературные произведения, утверждавшие культурно-мировоззренческое русское своеобразие, выраженное в осознании своей православной идентичности . В одном из самых древних поэтических народных произведений, «Стихе о Голубиной Книге», так описанадревнехристианская природа русского государства:

«Голубиная книга», Николай Рерих,

1922 г.

Возговорит премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич:

«Ой ты, гой еси, Володимир-князь, Володимир-князь Володимирович!

Не могу я прочесть книгу Божию. Уж мне честь книгу – не прочесть Божью:

Эта книга не малая, …. Великая книга Голубиная!

Я по старой по своей по памяти расскажу вам, как по грамоте:

У нас белый вольный свет зачался от суда Божия

Солнце красное от лица Божьего, Самого Христа, Царя Небесного;…

Ночи темные от дум Господних, зори утренни от очей Господних,

Ветры буйные от Свята Духа, дробен дождик от слез Христа,

Самого Христа, Царя Небесного. У нас ум-разум самого Христа,

Наши помыслы от облац небесныих, У нас мир-народ от Адамия,

Кости крепкие от камени, телеса наши от сырой земли,

Кровь-руда наша от черна моря…

Стих сложился, по мнению большинства исследователей, еще в эпоху Киевской Руси, но замечания о «Белом царе » скорее всего были внесены в него в 16 веке.

…Он принял царь веру хрещенную,

Хрещенную православную,

Он и верует единой Троице.

ТАКОВ БЫЛ ОБРАЗ ИДЕАЛЬНОГО ПРАВИТЕЛЯ РУСИ И ИДЕАЛЬНОГО ПРАВОСЛАВНОГО НАРОДА, СОЗДАННЫЙ ДРЕВНЕРУССКИМ ПОЭТИЧЕСКИМ ВООБРАЖЕНИЕМ...

* * * * * * * *

Православная Русь с ее огромными богатствами, обширными землями, терпеливым народом была объектом хищнической зависти со стороны ханов, князей и королей, вынашивавших планы захвата богатой добычи с помощью хитроумных политических стратегий и открытой агрессии.

В начале 17 века в России случилось множество несчастий и войн. Со смертью сыновей Ивана Грозного – Дмитрия (в 1591 г.) и Федора (в 1598 г.) – начался в России период «смутного времени». В 1598 г. на российский трон был возведен Борис Годунов. В его правление из-за трехлетнего неурожая, вызванного природными катаклизмами, случился страшный голод (1601-1603 гг.), породивший упадок, недовольство и восстания.

Воспользовавшись политической и экономической нестабильностью в русской жизни, Запад решил реализовать свои захватнические «проекты», и в период с 1609 по 1618 гг. Россия была ввергнута в хаос войны, беззакония и распада.

Из учебников нам известно, что Россия в 17 в. пережила эпоху самозванцев, посланных с Запада, а также польское нашествие, разгромленное народным ополчением Минина и Пожарского. Однако не все в русской истории того периода было так однозначно, и имена многих героев преданы забвению.

Авраамий Палицын – стратег и исследователь несчастий земли русской

В русской истории немало ярких личностей, о которых сегодня почти ничего не известно, но которым Русь обязана победами и славой.

В 1620 г. появляется произведение Авраамия Палицына «Сказание о осаде Троицкого Сергиева монастыря от поляков и литвы и о бывших потом в России мятежах, сочинённое оного же Троицкого монастыря келарем Авраамием Палицыным». Первые шесть глав этой книги составляет «История в память впредЪидущим родом» – летописное сочинение, описывавшее события 1584-1618 годов. Возможно, эти главы написаны архимандритом Троице-Сергиевой лавры Дионисием в 1610 - 1613 гг. и позднее отредактированы и дополнены Авраамием Палицыным. Так или иначе, вся книга представляет собой цельное сочинение – и по форме, и по содержанию, и по духу.

* * * * * * * *

Личность автора «Сказания» заслуживает особого внимания. Авраамий – келарь (эконом) Троице-Сергиевской Лавры,дворянин по происхождению. До принятия монашества Авраамий – воевода Аверкий Палицын – был «государевым посланником» на Русском Севере. Этот государственный деятель, постриженный, по причине опалы со стороны Годунова, в монахи в Соловецком монастыре, а позднее переведенный в Троице-Сергиевскую

Худ В.М.Васнецов. «Архимандрит Троицкой лавры преподобный Дионисий вместе с келарем Амвросием Палицыным диктуют грамоту о собрании народного ополчения для освобождения Москвы от Поляков»

Лавру, был одним из тех, кому Россия обязана победой в борьбе с польскими захватчиками в 1609-1618 гг.

Грамоты, написанные Палицыным и настоятелем монастыря Дионисием, рассылались в разные города, призывая всех патриотов к единению и борьбе с «иноплеменными»: «Поспешите немедленно к царствующему граду на богомерских польских и литовских людей и на русских изменников ко отмщению крови христианской». Эти грамоты подняли на борьбу и нижегородцев, в результате чего земский сход Нижнего Новгорода во главе с Кузьмой Мининым выдвинул инициативу создания ополчения.

Палицын оказывал реальную помощь ополчению Минина и Пожарского. Т роицкие монахи поставляли русскому войску порох, свинец и другие припасы, посылали воинов в ополчение.

Авраамий в своем сочинении рассказывает, что троицкие старцы во главе с архимандритом Дионисием должны были подталкивать к действиям Дмитрия Михайловича Пожарского, проявлявшего нерешительность и медлительность. Серьезной проблемой были и раздоры в неоднородной среде ополченцев. Авраамий описывает, как вынужден был сам поехать в Ярославль, чтобы уладить споры в войске ополченцев. «Моление старца» оказало благотворное влияние на мятежников – они объединились вокруг Д. Пожарского и К. Минина и «поидоша под царствующий град».

Гавриил Попов в своей работе «Уроки смутного времени », цитируя историка С. Кедрова, рассказывает о той роли, которую сыграл Палицын в организации похода Пожарского на Москву. «Историк отмечает: "Несомненно, нужна была большая сила ума и воли, чтобы развеять все сомнения Пожарского... Неизвестно также, сколь долго бы простоял Пожарский в Ярославле, если бы не ходатайство Палицына... это ходатайство и было главным побуждением к выступлению Пожарского из Ярославля". 26 июля 1612 года Палицын приезжает к Пожарскому, а 18 августа Пожарский выступил на Москву».

«Палицын понимал, что без единства Московской Руси не выстоять, и прилагал все усилия для устранения противоречий в русском обществе. «Надо было "мирить" бояр друг с другом. Бояр мирить с дворянами. И тех и других - с горожанами. Ополченцев из русских городов - с отрядами из Казани. Русских - с поддерживающими их татарами и другими народами Московского государства... Но главное – мирить бояр и дворян с крестьянами, с их ударной силой – казаками. Надо было объединить всех, кто в годы Смутного времени метался… Его умение найти согласие – общепризнанно: "Чтобы всем быти в совести и соединении, и друг друга не побивати и не грубити, и дури ни над кем не чинити".

Когда в отчаянии Трубецкой просит помощи, Палицын приказывает вынуть из уже заряженных пушек Троицева монастыря заряды и послать их казакам в Москву. Риск для Троицы гигантский, но судьба вершилась в Москве.

А.П. Сафонов (1852-1913)

Келарь Авраамий Палицын в стане казаков трубецкого под Москвой (24 августа 1612 г.)

Когда в решающий момент сражения в Москве казаки действовали неактивно, и в разгар сражений с гетманом Хоткевичем отказались поддерживать Д. Пожарского. Пожарский вызвал Палицына из обоза и сказал: "Мы не можем быть без казаков". «Келарь же, услышав это, скоро пошел в полки и увидел князя Дмитрия и Козьму Минина и многих дворян плачущихся; и умоляли они старца, чтобы он пошел в станы казачьи... Сие же, слышав келарь.., яко забыв старость, скоро пошел к казакам, к острожку Климента».

Палицын добрался до казаков и сказал: "От вас, друзья, началось доброе дело. Вы первые крепко стали за истину и православную веру. Вы, и никто другой, сражаясь за веру и отечество, многие раны приняли, голод и нищету претерпели. Слава о вашей храбрости, о вашем мужестве, как гром, гремит в ближних и дальних государствах. Что же? Неужели то доброе дело, которое от вас началось и вами продолжилось, вы теперь одною минутою погубить захотите! Неужели ваши раны и ваши труды должны пропасть теперь даром? Идите, сражайтесь, Бог поможет вам!" «Услышав это, все многочисленное воинство казаков внезапно умилилось, впало в страх Божий, и скоро устремилось ко врагам на бой».

«Не только речами вдохновлял Палицын казаков. Он пообещал им громадную сумму - тысячу рублей из монастырской казны. Таких денег у Троицы не было. И тогда Палицын принял решение, выдающееся по мужеству для инока, для келаря и просто для верующего человека. Он велел снять в монастыре ризницу и послать казакам: сосуды служебные – золотые и серебряные, ризы, стихари, поручи, пелены, саженные жемчугом и украшенные драгоценными камнями, и т. д. Все это - в залог обещания передать тысячу рублей…. Однако казаки были так тронуты, что тут же избрали двух атаманов и отправили их назад в монастырь с ризницей и грамотой: "не взявши Москву, не уйдем".

Именно казакам, а вернее, последовательному курсу Палицына на союз с казаками обязан Кремль тем, что спустя восемнадцать месяцев после захвата поляками он снова стал русским».

В 1618 Авраамий Палицын возглавил оборону Троице-Сергиева монастыря от польского королевича Владислава. Но в 1619 году, из-за неприязни патриарха Филарета, возвратившегося в Россию из Польши, Авраамий был вынужден уехать в Соловецкий монастырь. Там, на святой земле, он написал свою книгу – важнейшее свидетельство эпохи; там же он завершил свой земной путь 13 сентября 1626г.

* * * * * * *

Некоторые современные исследователи обвиняют Палицына в том, что, описывая события, он преувеличил значение Лавры и особенно свою собственную роль в организации ополчения и освобождении Москвы. Утверждается, что его сочинение написано ради самовосхваления. Такая точка зрения может быть выдвинута лишь критиком, которому самому недоступно чувство острой, неизбывной боли за судьбу разоренной родины. Человеку масштаба Авраамия Палицына не было нужды самоутверждаться, приписывая себе славу товарищей, погибших за Родину в смертном бою.

ЗА ЧТО СТРАДАЕТ РУССКИЙ НАРОД?

ПОЧЕМУ ВДРУГ ВЕЛИКАЯ РОССИЯ, ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ СПЛОТИТЬСЯ ПОД БРЕМЕНЕМ ЖЕСТОКИХ ИСПЫТАНИЙ, – РАСПАЛАСЬ И «ПОБРЕЛА РОЗНО»?

ПОЧЕМУ НА РУССКИЕ ПРОСТОРЫ, СЛОВНО СТАЯ ЗВЕРЕЙ, ВЫРВАЛАСЬ ТОЛПА ЖЕСТОКИХ И АЛЧНЫХ БЕЗУМЦЕВ, И, ОТРИНУВ ХРИСТОВЫ ЗАВЕТЫ, РАДИ НАЖИВЫ И УТЕХ СТАЛА ПРЕДАВАТЬ ГИБЕЛИ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ, ПОДОБОСТРАСТНО ЗАИСКИВАЯ ПЕРЕД КУЧКОЙ ИНОЗЕМЦЕВ, ПРЕЗИРАЮЩИХ ЭТУ СТАЮ «ИЗМЕННИКОВ» И ПОМЫКАЮЩИХ ЕЮ?

Вот какие вопросы ставил Палицын, нарисовавший яркую и страшную в своей правде картину разложения народа, массового предательства и падения государства.

В хронике событий он показал и другую часть русского народа – героев, истинно православных людей, и простых и знатных, в отчаянном порыве одинаково жертвовавших своими жизнями ради спасения Отечества.

Палицын писал свое «сказание» в назидание потомкам, в надежде на то, что они, прочитав страшную летопись, извлекут из нее уроки – чтобы «в сяк возраст да разумеет, и всяк да приложит ухо, дабы услышать, из-за каких грехов наших попустил Господь Бог наш праведное свое наказание всей России – из конца в конец , и как весь Славянский народ впал в смуту, и все места по России огнем и мечом поедены были …»

Печаль о России

Плач о погибшей Родине слышится в « Сказании вкратце о разорении царствующаго града Москвы» из главы 71 сочинения Авраамия Палицына:

«Кто не восплачется и не возрыдает, и теплых слез источники не прольет, даже если он и каменносердечен и жестокосерд, о великом сем царствующем граде, который прежде казался всем, воочию зрящим его, настолько великим, превысоким, прекрасным и всем любезным!

царствовали в нем и обладали им благочестивые и великие цари, и стоял он, огражденный не только крепкими и высокими стенами, но и крепкими оруженосцами, и храбрыми ратоборцами, и премудрыми мужами, а более всего – святыми церквами с многоцелебными мощами святых…

и преклонялись ему многие государства,

богатством же и славою и многонародным множеством и превеликим пространством не только в России, но и во многих ближних и дальних государствах прославляем и удивляем был царствующий этот город Москва, названный новым Римом,

и, на удивление, - как могло случиться, что в один час он пал, огнем и мечом погубленный?

И сбылось для нас слово премудрого Соломона, который говорил: злодеяние и беззаконие опрокинет престолы сильных .

Правда же и любовь все созидает, и воедино соединяет; неправда же, - и прежняя, и заново творимая, - разоряет и сокрушает. Вот воистину благой совет!

… Если это так, то великий царствующий Константин-град не из-за беззакония ли и неправды пленен был? Также знаем мы, отчего и рядом с Россией великое царство татарское пришло в упадок и запустение.

Так же стало и с царствующим градом Москвою за премножество беззаконий наших.

Ho если те государства по пленении своем не смогли восстать заново, то царствующий град Москва не таков:

за беззакония наши и многочисленные грехи наказал нас немного Господь; по милости же своей сильно возлюбил и помиловал.

Лишь, когда свершив беззакония, мы смиримся и зашатаемся, как пьяные, и приблизимся к вратам смертным, и возрыдаем, взывая к Господу, – вот тогда он услышит нас, и от бед наших избавит нас…

И РАСКАЯСЯ ПО МНОЖЕСТВУ МИЛОСТИ СВОЕЯ, И ПОРАЗИ ВСПЯТЬ ПЛЕНУЮІЩИХ НАС ВРАГОВ НАШИХ».

(«Сказание…», Издание 2, Москва, в Синодальной типографии, 1822 г., стр. 243-245).

«Начало беды во всей России»

Царь Борис Федорович Годунов

Портрет 17 в.

Свое летописание автор начинает рассказом о том, как после смерти «благочестивого и храброго» «Ивана Васильевича всея Руси Самодержца» пришел к трону сын его Федор Иванович, а за ним – «брат царицы его Ирины» Борис Годунов, захватил власть, «словно Иосиф во Египте».

Борис вел свою родословную от татарского князя Чета, приехавшего на Русь во времена Ивана Калиты. Его отец Федор Иванович Годунов, по прозвищу Кривой, был небогатым помещиком. Вероятно, нецарское происхождение Годунова было причиной того, что он не был носителем той врожденной ответственности за судьбу страны, которая определила бы соответствующий масштаб мышления, нравственные посылы и стиль правления. Хоть и « разумен был Борис во царских правлениях, но писания Божественного не навык». В отходе от истинной православной веры и царя, и народа, по мнению автора, кроется причина всех бед, постигших Русь.

Приходу Годунова к власти сопутствовали страшные события – прежде всего, убийство молодого царевича Димитрия и массовое, жестокое наказание жителей Углича за то, что они посмели расправиться с убийцами царевича. Палицын рассказывает и о популизме Годунова, который воспользовался страшным пожаром, возникшим в Москве и других «городах и посадах», и быстро ввел в политическую практику подкуп, лесть, корыстные мотивации и устранение несогласных:

«И многие погорельцы припадали к ногам Борисовым; он же всем повелел на челобитных с прошением подписывать все, что угодно, и повелел давать погорельцам из царской казны не сколько необходимо, а вдвое и втрое больше просимого на домовное строение.

Боярам же и иным служителям из царских палат велел брать неограниченно не только на строительство дома, но и на что кто хочет; купцам же и всякой черни повелел выдавать льготные и белые грамоты.

И так он всенародное Московское множество и жителей других городов ввел в кротость; и вместо того, чтобы давать ему советы, воздавали ему великие хвалы».

Бояре и «весь чин воинствующих» не думали о том, «что будет воздаяние такову греху». Большинство из них было «ослеплено имением многим, и трапезами сладкопитательными; тех же, которые боролись за правду, в пределы дальние отсылали».

Во время коронования Борис Годунов обещал: «Бог свидетель сему, никто не будет в моем царстве нищ или беден ». В ПОСЛЕДУЮЩИЕ ВЕКА ПРОПАГАНДИСТСКИЙ ПРИЕМ «ОБЕЩАЙТЕ, ОБЕЩАЙТЕ!… » СТАЛ ВЕСЬМА РАСПРОСТРАНЕННОЙ ТЕХНОЛОГИЕЙ ОБОЛВАНИВАНИЯ МАСС.

Автор «Истории» рассказывает о том, как царь Борис скоро сменил обещанную заботу о бедных и нищих на жестокость и насилие, как стал подозрительным и создал тотальную систему доносов. Греховно было поведение Бориса, стремившегося укрепить свою власть и «утвердить на престоле семя свое»; греховно было разорение старинных родов на потребу новоявленной знати: « И в изгнание их отправил, а иных многих погубил» или в благодарность холопам за доносы: « С великим же опасением друг с другом говорили, - и брат с братом, и отец с сыном; а, закончив беседу, заклинали друг друга страшньми клятвами не рассказывать ни о великой, ни о малой вещи, о которых разговаривали».

Очень трудно было противостоять политике царя: «Все неповинно скорбящие [ о том, что происходило ], разумные люди из тех, кто был в царских палатах, истреблялись , и сильных в рассуждении далеко прогоняли».

Предав идеалы православия, Борис растлил русское общество, и строительство церквей на «прикупные» деньги не спасло его от всеобщей ненависти:

«Осквернил же Царь Борис неправедным прибытком все дани свои: [распространил ] в прикуп корчмы с их пьянством, душегубством и блудом; и во всех городах чрезмерно много было кабаков и иных откупов, которые он отдавал по высокой цене; да тем милостыню творит, и церкви строит , и вместо благословения – клятва, а вместо благочестия – злоба.

И из-за всех этих дел, которые творил Борис, был ненавистен он всему миру , и тайком все поносили его и за кровь неповинных, и за разграбление имений, и за нововводимые дела».

Худ. Б.Чориков. Голод при Борисе Годунове

И был он добрым и последовательным потаковником арменской и латинской ересей, и были они им очень любимы; и старые мужи бороды свои постригли, переменившись в юношей.

Над всем же этим [господствовало ] объедение и пьянство великое ; и впали в блуд , и в лихву [ чрезмерная корысть, ссудный процент ] , и в неправды, и во все злые дела ».

* * * * * * *

За все грехи и беззакония « излияние гнева быстрое было от Бога». За неповинные жертвы и корыстолюбие Бог покарал Русь смертельным трехлетним голодом, который лишь в одной Москве унес больше 127 тысяч жизней.

Страшные картины рисует Авраамий Палицын: « Тогда было в царствующем граде боле четырех сот церквей, у всех их неведомо сколько погребли голодных христолюбцев; так же было во вcех городах и селах, никто сказать не может, сколько [было погребено ]: нет сему постижения.

И псам, и зверью, и птицам небесным в изобилии была эта пища. И если бы не погребали людей по царскому повелению, то всяко бы от смрада мертвости, и oт снедения псов возсмерделся бы царствующий град…

И если бы Господь не прекратил дней тех, то уже начали бы и друг друга есть».

Первый голодный год ничему не научил людей, и они «беззаконие к беззаконию приложили». Из богатых домов изгонялась прислужники и «рабы», чтобы избавиться от лишних ртов; «и не только челядь, но и родственников и ближних своих не щадили, и не призрели их, когда те умирали от голода». Были разорены многие боярские дома, и запрещалось принимать людей опальных бояр на службу. Не все оставшиеся без крова нашли способ пропитаться – кто ремеслом, кто милостыней родственников. Смерть косила людей повсюду.

Многие, лишенные крыши над головой и куска хлеба, особенно те, кто был обучен воинскому делу, стали разбойничать и позднее пополнили ряды войска Ивана Болотникова: «Более двадцати тысяч этих воров обреталось в течение долгого времени в осаде в Сидении в Калуге и в Туле, кроме тамошних собравшихся старых воров ». Таково было «начало разбойничества по всей России».

* * * * * * *

Со всех концов России голодный люд шел в Москву, «желая пропитаться царевой милостыней», ибо «великая слава шла о милостыне той», но «приходя, погибали от скудости пищи». В это же время другие обогащались, и, как предсказывали «отцы Богоносные», «ко второму идолослужению склонились люди: все, имевшие серебро и золото, сосуды и одежду, отдавали их на закупов [ закуп – наемный работник, получивший ссуду и попавший в зависимость ], и собирали в свои закрома все семена всякого хлеба, и получали прибыль десятикратно и более». Житницы их были «неистощены», и гумна «перенаполнены», и запасов хватило бы «до четырех надесять лет». Но не собирались богачи делиться с голодными, а для тех, кто пытался посягнуть на их хлеб, «мечю на выи [ шея ] всегда у всех належащу ».

Голландский дипломат Исаак Масса писал, что «…запасов хлеба в стране было больше, чем могли бы его съесть все жители в четыре года… у знатных господ, а также во всех монастырях и у многих богатых людей амбары были полны хлеба, часть его уже погнила от долголетнего лежания, и они не хотели продавать его; и по воле божией царь был так ослеплен, невзирая на то, что он мог приказать все, что хотел, он не повелел самым строжайшим образом, чтобы каждый продавал свой хлеб».

Такое асоциальное поведение царя и знати легло темным пятном на все общество: «На всей России был грех , и от него больше пострадали, чем от чужеземцев; во время искушения гнева Божия не пощадили братию нашу, хлеб и блага для себя припрятали; так же и нас не пощадили враги наши».

* * * * * * * *

Пока русские люди умирали от голода, Борис чрезмерно пекся об укреплении отношений с иностранными государствами – привечал иностранных купцов, организовывал брачные союзы с иноземцами и «искал у соседей силы и славы для себя». Автор указывает на ошибочную политику Бориса в отношении иностранцев, преклонение перед ними и чрезмерное на них полагание:

«Царь же Борис, желая славою своею, а не яростью, в будущем закрепить за собой того врага [ в качестве союзника, ногайского князя, как и других правителей ], и повелел в свою царскую сокровищницу вести его и показать все, чем Цари Российские владели, и если что понравилось ему, то невозбранно отдать. Чем обернулось такое величание, нам показало время, когда все эти враги совесть сердца своего словами передали, и мы познали, какова распалившаяся зависть сердца их».

* * * * * * * *

«История» Авраамия Палицына перекликается с другим сочинением того времени – «Плачем о пленении и о конечном разорении Московского государства»: «Кто от правоверных не восплачет, или кто рыдания не исполнится, видя пагубу и конечное падение такого многонародного государства, христианскою верою святого греческого от Бога данного закона исполненного, и, яко солнце на тверди небесней, сияющего и светом илектру подобящаяся?».

Автор с горечью вспоминает о былой славе Родины, ее богатстве, могуществе и процветании. Он удивляется, почему милость Божья и заступничество Богородицы оставили Русь, за что обрушились неисчислимые бедствия? Автор дает ответ на этот вопрос: «Правда в человецех оскуде, и воцарися неправда, и всяка злоба и ненависть, и безмерное пиянство, и блуд, и несытное мздоимание, и братоненавидение умножися; яко оскуде доброта, и обнажися злоба, и покрыхомся лжею». За это и был наказан русский народ.

* * * * * * *

С ТРАШНЫЙ ГРЕХ РУССКИХ ЛЮДЕЙ, ПО МНЕНИЮ АВРААМИЯ, – ЭТО ИХ БЕЗРАЗЛИЧИЕ И К СУДЬБЕ ГОСУДАРСТВА, И ДРУГ К ДРУГУ. Развращенные подачками, неправедно нажитым богатством и снятием моральных запретов люди оскудели верой и забыли о своем христианском долге.

«За все эти злые и лукавые наши дела голодом наказал нас Господь; мы же не только к нему не обратились, но в злейшей гордости возвысились, впали в горшие и злейшие грехи – и не только простые люди, но и чин священствующих. Много и иного зла в нас содеялось… тогда внезапно, по гласу Апостола, пришло на нас всегубительство ».

ВЕЛИКАЯ «СМУТА» ПОЧТИ НА ДВА ДЕСЯТИЛЕТИЯ ОБЪЯЛА РУСЬ, ВВЕРГНУВ ЕЕ В ВОЙНУ, РАЗДОР И УПАДОК...

СКАЗАНИЕ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ДОМЕ ПРЕСВЯТОЙ И ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ ТРОИЦЫ И КАК ЗАСТУПНИЧЕСТВОМ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ И ПО МОЛИТВАМ ВЕЛИКИХ ЧУДОТВОРЦЕВ СЕРГИЯ И НИКОНА ИЗБАВЛЕНА БЫЛА ЭТА ОБИТЕЛЬ ОТ ПОЛЬСКИХ И ЛИТОВСКИХ ЛЮДЕЙ И РУССКИХ ИЗМЕННИКОВ, ТОГО ЖЕ КЕЛАРЯ ИНОКА АВРААМИЯ ПАЛИЦЫНА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Скудость разума и невразумительность языка моего зная, долго откладывал я, не решаясь писанием известить о том, сколь преславную и великую милость для спасения благородства вашего явил нам в Великой России Бог наш, Пресвятая и Пребезначальная Троица, - о превеликом и превышающем всякое слово и разумение заступничестве Матери Слова Божия, согласно ее обещанию преподобному игумену Сергию чудотворцу, и ее неотступном от обители его пребывании, о том, от скольких зол избавил нас Господь при окружении ее множеством воинов, молитв ради великих чудотворцев, - я говорю об этом преподобном отце нашем великом чудотворце Сергии

и ученике его, преподобном отце нашем Никоне чудотворце, - и о том, сколько чудес сотворил для нас Бог через угодников своих. Да и боялся я, видя недостаточность внутреннего во мне человека и будучи многою суетою смущаем во многих хлопотах, связанных с келарской службой, и из-за многих телесных недомоганий великих, бывающих у меня постоянно, к тому же и окаянство свое зная, и недостойность, и немощь любострастия. Но поскольку к старости глубокой я уже преклонился и подумал, что скоро придется мне расстаться с моим телом, то и убоялся казни раба оного, скрывшего серебро господина своего и прибыль на него не получившего, и почувствовал необходимость записать то, что слышал о бывших чудесах - кое-что же

и очами своими видел, - написать о происшедшем в обители чудотворца по его молитвам и возвестить вашей любви, подобно доброму глашатаю, «чтобы преподать вам некое дарование духовное к утешению вашему».

Сам я не был в обители во время осады ее польскими и литовскими людьми и русскими изменниками, пребывая в царствующем граде Москве по повелению державного князя, в доме чудотворца на Троицком подворье в Богоявленском монастыре. И, хоть и далекий по расстоянию, близок был ко мне своей милостью и заботами преподобный отец наш Сергий. И я видел там многие чудеса, слышал о приходе старцев в царствующий град Москву со множеством хлеба на возах, видел текущий от стен хлеб

и умножение всего потребного по молитвам старцев в находящемся здесь Богоявленском монастыре и иные многие чудеса. Об этом впереди будет речь. Когда же отступили от обители посрамленные польские и литовские люди и русские изменники,

и лжепомазанник из царствующего града Москвы постыднейшему бегству предался, а я вновь оказался в доме Живоначальной Троицы, и услышал о происходившем великом

заступничестве, о помощи против врагов и о чудесах преподобных отцов наших Сергия и Никона, и старательно проверил все в подробностях при многих свидетелях у оставшихся иноков, святых по облику и здраво рассуждающих, у благоразумных воинов и у прочих православных христиан о приходе изменников к обители, о вылазках, о боях во время приступов, а более всего - о великих чудесах, совершенных преподобными отцами, и об их помощи в борьбе с врагами. И из великого и преславного я выбрал малое - как бы зачерпнул горсть воды из морской пучины, - чтобы хоть немного напоить божественным словом жаждущую душу. Все это об осаде Троицкого монастыря я написал, насколько смог, по порядку.

Да не осудите меня за это, господа и братья, говоря, что в тщеславии или в гордости я вознесся, но поистине по ревности Божией, хоть и грубостью разума моего побеждаемый, взялся я за это дело с Божией мне по молитвам чудотворца помощью. Много ведь может помочь молитва праведника.

И так как писать в книге что попало по собственному произволу не следует, только, что слышали мы и своими глазами видели, о том и свидетельствуем. Не подобает ведь на истину лгать, но с великим тщанием подобает истину соблюдать. Изъяснил же я это писанием на память нам и следующим за нами родам, да незабвенны будут чудеса великих светил, преподобных отцов наших Сергия и Никона во Христе Иисусе, Господе нашем, ему же слава вовеки да будет.

РАЗЪЯСНЕНИЕ, ПО КАКОЙ ПРИЧИНЕ ТРОИЦКИЙ СЕРГИЕВ МОНАСТЫРЬ БЫЛ В ОСАДЕ

Господь никогда не перестает учить нас и прибегающих к нему принимает, отвращающихся же с долготерпением ожидает. И потому предоставил он нам жить по своей воле, чтобы, когда в сетях, не размышляя о себе, увязнем и ниоткуда помощи не найдем, вскоре к Нему очи ума возвели мы и оттуда помощь получили. Так, сначала попустил Господь Бог владеть нами попирателю иноческого чина расстриге Григорию Отрепьеву, назвавшемуся царским сыном Дмитрием Ивановичем всея Руси и на царский престол взошедшему: и в скором времени тот Григорий, достойную месть получив от Бога, умер лютою смертью.

Потом на то же место другой назвался. И доходит до самого царствующего града Москвы, но не принят оказывается. Повсюду же в России слух о нем прошел, и потому все воры к нему собрались: не на царский престол его возвести, но все древние царские сокровища расхитить. Вся Россия от ложных царей мучительно страдает, и богатство всех городов для царей отнимают. Людей же из окрестных мест всюду меч поедает. Всей России царем Василий Иванович называется, тушинским же вором все Российское государство разоряется.

Малое некое число городов в Поморье не соблазнилось, и те по крестному целованию держались Московского государства. Иные же по причине дальнего отстояния подчинены были врагам российским, полякам и изменникам сиверским. Труден же был путь отовсюду к Москве для всех, добра хотевших по правде, ибо обложили враги царствующий град вокруг, и хотевшие к нему пройти на всех путях побиваемы бывали. И из-за недостатка во всем необходимом в предельно бедственном состоянии был град Москва. Из него убегавшие, и не желая, число врагов пополняли, и самоуверенно по этому поводу враги веселились.

Немалое время помогали городу люди, приходившие из Живоначальной Троицы Сергиева монастыря, иногда прямо, иногда же пробираясь окольными узкими тропами

и лесами, с трудом доходя до самого царствующего града и тут с избранными воинами

и надежными хранителями перед всем народом всегда объявляясь. Обманщики же, убегавшие от царя Василия, всегда об этом вору с поляками сообщали и сердца этих врагов христианских ненавистью к дому Пресвятой Троицы распаляли. Долгое время под Москвой они стояли и хотели ее себе покорить. Но всевидящее око нечто неведомое изволило сотворить. Всячески царь Василий им сопротивлялся: дани и оброки, по Троицкой дороге приходившие, с царства своего принимая, все воинам раздавал. Изменники же из руки его даваемое принимали, но вскоре сребролюбия ради

и кровопролития к врагам перебегали. Царствующий же град Москва из-за их измены всячески колебался, но, имея уже опыт с Гришей и Петрушей, и того вора там не принимали. И отовсюду ведущие к Москве пути оказываются по причине польских нашествий закрытыми, ибо поляки часто приходили, московских посланцев побивая.

Великая же тогда польза была царствующему граду от обители чудотворца Сергия благодаря его святым молитвам. Ибо у моря на севере живущие люди, на берегах Студеного моря и Океана, царству обо всем происходящем возвещают и помогают. И из Великого Новгорода люди, и из Вологды, и с Двины-реки вплоть до моря, и с востока вся Сибирская земля и те, что за ней, - все помогали Москве. Также и из Нижегородской земли, и из Казани люди все без измены служили. И когда кому-нибудь из всех тех вышеназванных мест некуда было деться, то все они в обитель чудотворца приходили.

Тогда той великой лавры архимандрит Иоасаф и келарь старец Авраамий Палицын с прочими, добра хотевшими царствующему граду, со всем усердием великое старание в этом деле проявили. И великая помощь была от обители чудотворца всем людям, к Москве шедшим по всяким делам и в провожатых: и всякие новости им там сообщали и от них узнавали, причем, о себе заботясь и тех поддерживая, до конца монастырскую казну истощали. Вся Россия царствующему граду помогала, поскольку общая для всех беда пришла. Многие же люди, вокруг обители живущие, не только в селах, но и в

городах, пришли со всеми домочадцами в обитель чудотворца, зная об известном заступничестве там молитв чудотворца. И все вместе царствующему граду в бедах сострадали. И воинского чина люди все питались от трапезы преподобных чудотворцев; и по мере возможности всячески опасности смерти себя подвергали.

Совершавшееся дело братолюбия сильную злость в сердцах врагов и ужас вызывало: боялись, окаянные, как бы, глядя на первенствующее светило, и прочие от них не отступили и к правде не стали присоединяться. Ибо на дом великого чудотворца вся Россия, как на солнце, смотрела, и, на его молитвы надеясь, все окраины российские против врагов укреплялись. И хоть и малая искра огня божественной любви загорелась в обители чудотворца, но в конце концов великий пламень добродетели запылал. На всех ведь путях злодеи ловили людей, хотевших обители добра. И из-за этого по их коварному замыслу великая трудность создается.

Царь же Василий Иванович вскоре тогда послал послов в западные и северные страны

В Датскую землю, в Английскую и в Шведскую, сообщая об обиде своей на польского короля и на своих изменников с их ложным царем, прося помощи. И ему отделенные морем посланиями и великими дарами помогают. Шведский же король Арци-Карлус, чьи владения расположены поблизости, посуху прислал на помощь немало отборного войска. Из-за этого страх и ярость охватили сердца злочестивых еретиков. И немедленно посылают они к великому врагу христиан Александру, пану Лисовскому, пленявшему тогда земли Рязанскую, Владимирскую и Нижегородскую и другие Российские места, чтобы он со всем воинством на совет к ним и на помощь вскоре пришел. Что он и сделал вскоре: кровь пия человеческую и идя с огнем по пути от Владимира и от Переяславля, уперся он в стены дома чудотворца. Но не для того шествовал сын тьмы: одну ночь проведя, он утешился, мечом окровавливая руки; первое зло по отношению к богоносному мужу, которое он сделал, - первоначальный посад Клементьево и вокруг его жилища человеческие в воздухе дымом развеял. По его приходе народ в обители стал к мукам готовиться. Ибо трапеза кровопролития всем предоставлялась и чаша смертная всем наливалась.

О СОВЕТЕ ВОРА С ЛИТОВЦАМИ, КАК РАЗОРИТЬ ДОМ ПРЕСВЯТОЙ ТРОИЦЫ

Когда же собралось скопище сатанинское и отверзли псы уста свои, то недостижимое задумывают беззаконные, таковое говоря: «О царь великий Дмитрий Иванович! Доколе будет досаждать твоему благородству воронье это, угнездившееся во гробе каменном, и долго ли седовласые будут пакостить нам повсюду? Не только перехватывают на дорогах вестников наших посылаемые ими люди, из лесов, как звери, выходя, но ведь и мучительной смерти предают их без пощады. А сверх того повсюду имеют они многих советчиков, и все города смущают служащие им и любящие их; и всячески поддерживают они всех в непокорности твоему величеству и в

пренебрежении твоим благородием и учат служить царю Шубину, всячески распространяя писания, лживо говорящие: „Да сохранят вас всегда молитвы великих чудотворцев Сергия и Никона”. Но кто же эти Сергий и Никон? Вот, захватили мы всех вас вместе, как гнездо птичье, и все раздавлены нами, как птенцы. А эти что против такого множества покорившихся нам? Тебе ведь, о великий российский браздодержец, и самому известно, также и нам, что и из самых царских палат многие, став чернецами, тут живут. И если ты будешь так же не обращать на них внимания, они всегда смогут пакости устраивать нам. Слух же истинный до всех нас дошел, что ждут они князя Михаила Скопу с черными псами, шведскими немцами, и Федора Шереметева с понизовскими людьми. И тогда все они, вместе собравшись и твердыню эту заняв, смогут оказаться нашими победителями. И пока они еще не укрепились, да повелит твое благородие полностью смирить их. И если они не одумаются, пустим по воздуху прахом все жилища их».

Весьма похваляясь, берется за это тезоименитый гнусавому гетман Сапега с подручным своим воинством и всегорький Александр Лисовский с русскими ворами. И тут они в злой путь спешно отправляются.

ПРИХОД ПОД ТРОИЦКИЙ СЕРГИЕВ МОНАСТЫРЬ ПАНОВ ПОЛЬСКИХ И ЛИТОВСКИХ И РУССКИХ ИЗМЕННИКОВ, ГЕТМАНА ПЕТРА САПЕГИ, ПАНА АЛЕКСАНДРА ЛИСОВСКОГО И ИНЫХ МНОГИХ

В год 7117-ый (1609), в царство благоверного и христолюбивого царя и великого князя Василия Ивановича всея Руси и при святейшем патриархе Гермогене Московском и всея Руси, Пресвятой же и Пребезначальной Троицы Сергиева монастыря при архимандрите Иоасафе и при келаре старце Авраамии Палицыне, по попущению Божию за грехи наши, сентября в двадцать третий день, в Зачатие честного и славного пророка и предтечи, крестителя Господня Иоанна, пришел по Московской дороге под Троицкий Сергиев монастырь литовский гетман Петр Сапега и пан Александр Лисовский с польскими и литовскими людьми и с русскими изменниками.

И когда был он на Клементьевском поле, находившиеся в осаде люди, выйдя за стены, конные и пешие, с ними великий бой совершили и по милости Пребезначальной Троицы многих литовских людей побили, а сами в город здравыми возвратились.

Богоотступники же, литовские люди и русские изменники, это увидев, закричали мерзкими голосами, быстро и грозно окружая со всех сторон Троицкий Сергиев монастырь. Архимандрит же Иоасаф и весь освященный собор со множеством народа вошел в святую церковь Святой Живоначальной Троицы, к образу Пресвятой Богородицы и к многоцелебным мощам великого чудотворца Сергия, молясь со слезами об избавлении. Городские же люди предали огню находившиеся вокруг обители слободы и всякие службы, чтобы они не служили врагам жилищем, и была у

тех большая теснота. Гетман же Сапега и Лисовский, осмотрев места, где им с войсками своими стоять, и разделившись, начали строить себе станы и поставили два острога, а в них возвели многие укрепления и все пути к обители заняли, и оказалось никому невозможно пройти, минуя их, ни в дом, ни из дома чудотворца.

ОБ УКРЕПЛЕНИИ ОБОРОНЫ

Бывшие же в осаде воеводы, князь Григорий Борисович Долгорукий и Алексей Голохвастов, и дворяне постановили с архимандритом Иоасафом и с соборными старцами, что следует укрепить стены для обороны и всех людей привести к крестному целованию, а главными быть старцам и дворянам, и разделить городские стены, башни, ворота, и орудия установить по башням и в подошвенных бойницах, и чтобы каждый знал и охранял свою сторону и место и все, что для боя необходимо, приготовил бы, и с идущими на приступ людьми бился бы со стены, а за стены и на иную ни на какую службу не выходил бы. А для вылазок и в подкрепление к местам приступов людей особо назначают.

В праздник же, светло торжествуемый, памяти преподобного отца нашего Сергия чудотворца, сентября в двадцать пятый день, ничего той ночью другого не было слышно из среды находящихся в городе людей, кроме вздохов и плача, потому что многие из окрестностей туда сбежались, думая, что вскоре минует эта великая беда. И такая теснота была в обители, что места не было свободного. Многие же люди и скотина остались без крова; и тащили бездомные всякое дерево и камень для устройства прибежищ, потому что осени настало время и приближалась зима. И друг друга отталкивали от вещи брошенной, и, из нужного ничего не имея, все изнемогали; и жены рожали детей перед всеми людьми. И невозможно было никому со своей срамотою нигде укрыться. И всякое богатство не береглось и ворами не кралось; и всякий смерти просил со слезами. И если бы кто и каменное сердце имел, и тот, видя эти тесноту и напасти, расплакался бы, ибо исполнилось на нас сказанное пророком слово: «Праздники ваши светлые в плач вам обращу и в сетование, и веселие ваше в рыдание».

О ВИДЕНИИ СТОЛПА ОГНЕННОГО

Тогда некоторые старцы и многие люди видели знамение не во сне, а наяву. Один из них, священноинок Пимен, в ту ночь на память Сергия чудотворца молился Всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице. И вот в оконце его кельи свет засиял. Когда же он взглянул на монастырь, то увидел, что светло, будто пожар, и подумал, что враги зажгли монастырь. Тотчас же он вышел на рундук келейный. И видит над главой церкви Святой Живоначальной Троицы огненный столп, стоящий до самой тверди небесной. Священник Пимен очень испугался страшного видения и вызвал братию свою из кельи: дьякона Иосифа да дьякона Серапиона и из иных келий старцев

многих и мирян. Они же, глядя, дивились тому знамению. И вскоре огненный столп начал опускаться и свился в клубок, как огненное облако, и вошел в окно над дверьми в церковь Пресвятой Троицы.

О КРЕСТНОМ ЦЕЛОВАНИИ

Когда же завершились всенощное славословие и молебны, тут же собралось множество народа и по решению начальников и всех людей было целование креста, - клялись сидеть в осаде без измены. Первыми воеводы, князь Григорий Борисович Долгорукий и Алексей Голохвастов, целовали Животворящий Крест Господень у раки чудотворца, затем дворяне и дети боярские, слуги монастырские, стрельцы и все христолюбивое воинство, и все православные христиане. И с той поры царило в городе братолюбие великое, и все с усердием без измены сражались с врагами. И тогда литовские люди поставили стражу во множестве вокруг Троицкого монастыря, и не было проходу ни из крепости, ни в крепость.

О ЗАМЫСЛЕ ПАНОВ

Того же месяца в двадцать девятый день польские и литовские люди с первосоветниками своими, русскими богомерзкими отступниками, тщательно размышляли и советовались о недостижимом. «Каким образом, - говорили они, - сможем мы взять Троицкий Сергиев монастырь или какой хитростью уловить их можем?» И такой вопрос обсуждают: не взять ли его приступом, так как некрепка, говорят, стена и невысока; иные же советовали просить монастырь у воевод и у народа с лаской и угрозой. «Если же и так не уговорим их, то каждый из нас поведет свой подкоп под крепостную стену, и мы сможем взять крепость без крови». Так они и постановили делать. На себя ведь они надеялись, а не на Бога живого, царящего вечно. Как написано: «Да не хвалится сильный силою своею», ибо все, надеющиеся на свою силу, погибли. Воистину «суетен всякий человек» и «суетно стремление его». И еще: «Избавлю избранника моего от оружия лютого» и «осеню голову его в день брани».

Так они советовались и ни в чем не преуспели, понапрасну трудились, ибо без Божьей помощи ничего не может сотворить человек, ибо Бог творит, как хочет, и воле его кто воспротивится? Приняв такое решение, гетман Сапега и Лисовский в двадцать девятый день прислали в крепость, в Троицкий Сергиев монастырь, сына боярского Бессона Руготина с посланием, также и к архимандриту с братией с угрозами, такого содержания:

«От великого гетмана Петра Павловича Сапеги, маршалка и секретаря Кирепецкого и Трейсвятского и старосты Киевского, и пана Александра Ивановича Лисовского в крепость, в Троицкий Сергиев монастырь, воеводам, князю Григорию Борисовичу

Долгорукому и Алексею Ивановичу Голохвастову, дворянам, детям боярским, слугам монастырским, стрельцам, казакам и всем осажденным людям, народному множеству. Пишем к вам, милуя и жалуя вас: покоритесь великому государю вашему, царю Дмитрию Ивановичу, сдайте нам крепость. Весьма пожалованы будете вы от государя царя Дмитрия Ивановича. Если же не сдадите, то знайте, что не для того мы пришли, чтобы, не взяв крепости, отойти прочь. Тем более что сами знаете, сколько городов царя вашего московского мы взяли; и столица ваша Москва осаждена, и царь ваш сидит в осаде. Мы же пишем к вам, жалея ваше благородство. Помилуйте сами себя: покоритесь великому имени, государю нашему и вашему. И если сделаете так, будет милость и ласка к вам государя царя Дмитрия, какими ни один великий из вас у вашего царя Василия Шуйского не пожалован. Пощадите благородство свое, отнеситесь разумно к нам. Не предайте себя лютой и безвременной смерти; сохраните себя, и еще раз - сохраните сами себя и прочих. Если же вслед за этой лаской увидите лицо наше - а мы пишем вам по царскому слову и со всеми избранными панами подтверждаем, - то не только в Троицкой крепости наместниками вы будете нашего и вашего прирожденного государя, но и многие города и села он подаст вам в вотчину, - если сдадите крепость, Троицкий монастырь. Если же и этому не покоритесь, милости нашей и ласки, и не сдадите нам крепости, а даст Бог мы возьмем её, то ни один из вас в крепости милости от нас не увидит, но все умрут страшно».

Также и архимандриту пишут: «А ты, святитель Божий, старейшина монахов, архимандрит Иоасаф, припомни жалование царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, какую милость и ласку оказывал он Троицкому Сергиеву монастырю и вам, монахам, великое жалование. А вы, беззаконники, все то презрели, забыли сына его, государя царя Дмитрия Ивановича, а князю Василию Шуйскому доброхотствуете и учите в Троицкой крепости воинство и весь народ стоять против государя царя Дмитрия Ивановича, и позорить его, и облаивать непотребно, и царицу Марину Юрьевну, и нас. И мы тебе, святитель архимандрит Иоасаф, свидетельствуем и пишем по царскому слову: запрети попам и прочим монахам, пусть не учат воинство не покоряться царю Дмитрию, но молите за него Бога и за царицу Марину. А нам крепость отворите без всякой крови. Если же не покоритесь и крепость не сдадите, то мы сразу же, взяв замок ваш, вас, беззаконников, всех порубим».

Архимандрит же Иоасаф с братией и воеводами и все воинство, видя лукавую лесть и что хотят те всячески разорить дом Пресвятой Троицы, все вместе смиренно с плачем и рыданием молили Господа Бога об избавлении крепости, говоря так: «Надежда наша и упование, Святая Живоначальная Троица, стена наша, заступница и покров, Пренепорочная Владычица Богородица и Приснодева Мария, и пособники наши и молитвенники к Богу о нас, преподобные отцы наши великие чудотворцы Сергий и Никон!» Этими-то словами и благоразумными советами в богоспасаемой крепости, в

Троицком монастыре, благодать Божия с упованием всем сердца на подвиг тверже алмаза укрепила.

ОБ ОТВЕТНОМ ПИСЬМЕ ПОЛЯКАМ И ВСЕМ ИЗМЕННИКАМ

Воеводы же с архимандритом и с прочими соборными старцами и дворянами и со всеми воинскими людьми постановили и на их льстивую грамоту составили к Сапеге и Лисовскому такое письмо:

«Да знает ваше темное господство, гордые начальники Сапега и Лисовский и прочая ваша дружина, что напрасно нас, Христово стадо православных христиан, прельщаете вы, богоборцы, мерзость запустения. Знайте, что и десятилетний христианский отрок в Троицком Сергиевом монастыре посмеется вашему безумству и совету. А то, о чем вы нам писали, мы получив это, оплевали. Ибо есть ли польза человеку возлюбить тьму больше света и променять истину на ложь, честь на бесчестие и свободу на горькое рабство? Как же оставить нам вечную святую истинную свою православную христианскую веру греческого закона и покориться новым еретическим законам отступников от христианской веры, которые прокляты были четырьмя вселенскими патриархами? Есть ли какое-нибудь приобретение и почесть в том, чтобы оставить нам своего православного государя и покориться ложному царю, врагу и вору, и вам, латиняне, иноверным, и быть нам вроде жидов или хуже их? Ведь те, жиды, не познав, распяли своего Господа, мы же знаем своего православного государя, под чьей царскою христианскою властью от прародителей наших родились мы в винограде истинного пастыря Христа, как же повелеваете нам оставить христианского царя? И ложною ласкою, и тщетной лестью, и суетным богатством прельстить нас хотите. Но мы и за богатства всего мира не хотим нарушить своего крестного целования».

И затем с теми грамотами отослали в таборы.

ОБ УСТАНОВКЕ ОКОЛО КРЕПОСТИ СТЕНОБИТНЫХ ОРУДИЙ

Того же месяца в тридцатый день богоборцы Сапега и Лисовский, получив ответное письмо и увидев, что не покорились им люди в крепости, и, исполнившись ярости, повелели всему своему литовскому и русскому воинству приступать к крепости со всех сторон и вступать в бой. Люди же из крепости крепко с ними бились, тогда Сапега и Лисовский повелели прикатить туры и поставить орудия. И той ночью прикатили многие туры и поставили орудия. Первые за прудом на горе Волокуше; вторые тоже за прудом возле Московской дороги; третьи за прудом же в Терентьевской роще; четвертые на Крутой горе против мельницы; пятые туры поставили на Красной горе против Водяной башни; шестые поставили на Красной горе против погребов, Пивного двора и келаревых келий; седьмые по Красной же горе против келарских и казенных палат; восьмые же в роще тоже на Красной горе против Плотничьей башни; девятые

туры поставили на Красной же горе возле Глиняного оврага, против башни Конюшенных ворот. И возле туров выкопали большой ров, из рощи от Келарева пруда и до Глиняного оврага, и насыпали высокий вал, так что за тем валом, укрываясь, ходили конные и пешие люди.

О НАЧАЛЕ СТРЕЛЬБЫ ПО КРЕПОСТИ

Месяца октября в третий день начали бить из-за всех туров, и били по крепости шесть недель беспрестанно изо всех орудий и из верховых, и раскаленными железными ядрами. Обитель же Пресвятой и Живоначальной Троицы была покрыта десницею вышнего Бога, и нигде ничего не загорелось. Ибо огненные ядра падали на пустые места, в пруды и в выгребные ямы, а раскаленные железные ядра извлекали из деревянных домов, пока они не успевали причинить вреда. А какие, застрявшие в стенах, не замечали, те сами остывали. Но воистину дело то было промыслом Самого предвечного Бога Вседержителя, который творит преславное ему известными неизреченными своими путями. Бывшие на стенах крепости люди, не имея возможности стоять, прятались за стены: ибо из рвов и из углублений в промежутки между зубцами были прицелены пищали. И так люди стояли, не отступая, ожидая приступа, и ради того одного и крепились. А кто был в башнях у пушек, те терпели великую тяготу и мучения от стрельбы. Ибо стены городские тряслись, камни рассыпались, и все жестоко страдали. Но удивительно при этом все Богом устраивалось: во время стрельб все видели, как плинфы рассыпались и бойницы и стены сотрясались, ибо стрельба велась с утра и до самого вечера по одной мишени, но стены всё оставались нерушимыми. Враги об этом часто сообщали, говоря: «При стрельбе мы всегда видим огонь, исходящий от стен, и удивляемся тому, что искры сыплются не от камня, а от глины».

И были в крепости тогда теснота большая, скорбь, беды и напасти. И у всех, тогда оказавшихся в осаде, сердца кипели кровью, но полезного дела, которое они начали, они не прекращали. Смерти они ожидали, но на Господа Бога упование возлагали и всячески врагам сопротивлялись. А еще ругались богоборцы лютеране, собачьими своими языками богохульные слова говоря, чтобы не имели они никакой надежды на Господа Бога. «Не сможете вы, - говорили они, - избежать рук наших никак». Также поносили они имя великого чудотворца Сергия и иной многий и богохульный вздор говорили.

О МОЛИТВЕ АРХИМАНДРИТА И ВСЕХ, НАХОДЯЩИХСЯ В ОСАДЕ

Боголюбивый же пастырь, архимандрит Иоасаф, и весь священный собор, и все православное христианство стояли в церкви Пресвятой Живоначальной Троицы, со слезами так восклицая: «Господи Боже наш, бессмертный и безначальный, Создатель всей твари видимой и невидимой, нас ради, неблагодарных и злонравных, сошедший с

обители чудотворца Сергия, выпускали большие стада по запрудной стороне по Красной горе и на Клементьевское поле и тем соблазняли осажденных людей сделать из крепости вылазку, чтобы те отъехали от стен. И так в течение многого времени выпускали они стада днем и ночью. Хитрые как лисы и как хищные волки, с сатанинским коварством замыслили они это против голодных сидельцев. Бог же не оставляет рабов своих, уповающих на него, и замысел их так и не осуществился.

Месяца августа в пятнадцатый день, как раз в светлый всемирный праздник Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, честного и славного ее Успения, из Сапегиных таборов, по прежней их злой хитрости, опять выпустили они свой скот в прежденазванное место. Троицкие же сидельцы, потихоньку выехав из крепости на конях Благовещенским оврагом, стражу литовскую побили и, захватив стада их, погнали к крепости. Пешие же люди, выйдя с Пивного двора, так и погнали скот в крепость, благодаря Бога и Пречистую Преблагословенную Владычицу Богородицу и великих чудотворцев Сергия и Никона за то, что здоровыми ушли от столь великого воинства литовских людей, не потерпев никакого вреда, будучи сами столь малочисленны. И вот что еще удивительно: когда скот погнали к монастырю, тогда тот скот сам быстро побежал к монастырю, никуда не сворачивая, и без всякой задержки вошел в крепость.

О ПРИХОДЕ В ОБИТЕЛЬ ДАВИДА ЖЕРЕБЦОВА СО МНОГИМИ ЛЮДЬМИ, О ПРОПИТАНИИ РАТНЫХ ПО МОЛИТВАМ ЧУДОТВОРЦА, ОБ УМНОЖЕНИИ МУКИ, СУХАРЕЙ И РЖИ, О БЛАГОДАРЕНИИ АРХИМАНДРИТА ИОАСАФА И О ЕГО НИЩЕЛЮБИИ И О ПОБЕГЕ САПЕГИ И ЛИСОВСКОГО СО ВСЕМИ ИХ ЛЮДЬМИ

Услышали в Троицком Сергиевом монастыре, что князь Михаил изгнал из Переяславля литовцев и русских изменников, мостя пути трупами нечестивых вплоть до Александровской слободы и имея доброе намерение пути кровавые осушить. И архимандрит Иоасаф, иноки, воеводы и прочие сидельцы посылают к князю Михаилу Васильевичу от дома чудотворца, прося с молением о помощи, потому что оставшиеся люди изнемогли.

И послан был от князя Михаила воевода Давид Жеребцов, а с ним шестьсот мужей, отборных воинов, и триста им прислуживавших. По молитвам чудотворца, они прошли никем не задержанными, - ни дозорами, ни стражей не были они замечены, и налегке всех минули быстро.

Не имея с собой для пропитания ничего потребного, они испытывают нужду и, не заботясь о пропитании мучающихся в бедах, думают лишь о своей пользе. И берет Давид все хозяйство на себя и счетные записи монастырских запасов отнимает. Из рук старца Макария он взял в житницах двадцать четвертей ржи, двести четвертей сухарей, да в хлебне муки ржаной сорок четвертей, да овса семь тысяч семьсот

семьдесят шесть четвертей. Конная мельница была тогда испорчена, и лесу не было, и починить ее было нечем. Также и молоть было некому, ибо трудившиеся люди все перемерли, и мололи в день только по три осьмины ржи или овса, пекли же в день по четыре квашни, а в квашне - пять четвертей. И к тем хлебам каждый день брали на трапезу сухарей четвертей и по девять, и по десять, и по одиннадцать.

Архимандрит же Иоасаф как начал с самого начала, так и до этого времени заботился о бедных и нищих, и был он оком для слепых и ногой для хромых. Хоть и не своими руками и ногами он им служил, но всех всячески благодетельствовал и без слез не мог смотреть на плачущих, скорбя со вздыхающими, и всякий, что-либо просивший, с пустыми руками не уходил от него.

Оставшиеся же иноки, видя насилие ратных людей и попечение отца Иоасафа о бедных и нищих, как прежде из-за этого роптали на него, так и в то время и потом, приходя, ругали его в лицо. Боголюбивая же душа у всех прощения просила и тихими словами учила за все благодарить Господа. И сказал он: «Лучше нам умереть, нежели перестать жалеть сирот. Да и не допустит великий Сергий, чтобы мы от голода истаяли». Смотрите же все слушающие, сколь скор заступник уповающих на него, великий отец наш Сергий. Ведь этот Иоасаф был простым человеком, а не пророком и не сотворителем знамений, но уповал с верой и не посрамился, как та вдова, питавшая Фесвитянина, ибо поверила его слову, и не исчерпались малые пригоршни за три года и шесть месяцев. Ибо воистину «праведники и по смерти живы», как и сегодня на глазах у всех сделалось очевидным. Казалось ведь тогда оставшимся инокам, что пищи

Лишь на одну седмицу дней, протянулось же время на тех малых остатках на восемьдесят четыре дня, с девятнадцатого октября по двенадцатый день января. Ибо в тот день Сапега и Лисовский от Троицы со всеми польскими и литовскими людьми побежали к Дмитрову.

О ПОМОЩИ ЧУДОТВОРЦА В РИСКОВАННЫХ ВЫЛАЗКАХ

Удивительно это всегда происходило с самого начала во время сидения в осаде в Троицком Сергиевом монастыре, еще до прихода Давида Жеребцова, когда люди выходили на бой с супостатами: если соберутся они и подготовятся с великим тщанием, то не всегда добром оканчивался выход; если же и с какой-то уверенностью выйдут, то и пагуба бывала. Похвальное же если что делалось, то не подготовкой, а крайней простотой. Удивления эти рассказы достойны.

Когда увидят они противников, где-нибудь стоящих и с уверенностью храбро действующих или близ стен беснующихся, то, удерживаемые воеводами, чтобы не погибали понапрасну, и не имея возможности выйти, друг на друга взглядывая, сердцами они терзались. И, придумывая каждый себе нужду и потребность, у приставленных над ними они отпрашивались: одни за травой, другие за водой, иные -

дров добыть, иные коренья выкопать, кто веники нарезать, а кто и подальше отпрашивался - к колодцу чудотворца, воды для исцеления зачерпнуть. Поляки же, радуясь такой несогласованности, как псы на зайцев, отовсюду нападали. И начиналось кровопролитие во многих местах: ибо не по десять или двадцать, но по пять, по три и по два, порознь бродя, смерти они искали. Против же врагов, когда те подходили к ним, они вместе ополчались. И выходившие не ради чести оказывались достойными чести победителями. Благодаря защищающему нас Спасителю в таковом смирении никто никогда не погиб, но все до одного здоровыми возвращались в дом преподобного.

Давид же Жеребцов, когда пришел и увидел, сколь попросту поступают выходящие на вылазки, долго их бесчестив и отослав прочь, повелел не выходить с ним для боя. Будучи уверен в своем отборном воинстве, хорошо снарядившись, выходит он переведаться с раздражающими. Столкнувшись же с супостатами и позорно одолеваемый ими, он убежал, вместо пота победителя слезами облившись. Снаряженный, беспорядочно убежал. По малом же времени, еще дыша рвением, выходит он, чтобы отомстить. Ему простецы сказали на пути: «Мы, государь боярин, прежде этого прося у чудотворца Сергия помощи, выходили с малым снаряжением, потому что не дают его нам, но как овцы выходили, пастух же наш сам о нас заботился и не губил нас никогда». Давид же, с гневом подняв глаза на говорящих, вышел к врагам на бой. Когда же завязался бой, замечают простецы, что у храброго и мудрого мужа нет удачи, но из-за его запрета не смеют подать ему помощь. Видя же, что порублены будут кедры в дубраве, и не дожидаясь гибели своей надежды, по своему простому обычаю, немощные бросились в бой и похитили мудрых от рук лукавых. Гордецы же с тех пор называют немощных и бедных не овцами, но львами, и не сиротами, но господами, и вместе с собой за трапезу их сажают. И бросают немецкую мудрость, и принимают покрываемых преподобным глупость. И, простыми став, забыли, как убегать, но привыкли славно врагов гонять.

О ПРИХОДЕ ГРИГОРИЯ ВОЛУЕВА

Месяца января в первый день, в четвертом часу ночи пришел из Александровской слободы от князя Михаила Васильевича в Троицкий Сергиев монастырь воевода Григорий Волуев, а с ним отборных воинов пятьсот храбрых мужей, и все с оружием. Они пришли переведаться с литовскими людьми и русскими изменниками и войско их смести. Когда же стало рассветать, соединившись с Давидом и с троицкими сидельцами, храбро выходят они из города и смело нападают на польские и литовские роты. И втоптали они их в Сапегины таборы, и станы их около таборов зажгли. И милостью Пребезначальной Троицы литовских людей многих они побили и пленными взяли. Сапега же и Лисовский со всеми своими полками вышли против них, и

произошел между ними великий бой на Клементьевском поле, на Келареве пруде, на Волкуше и на Красной горе. И, долго бившись, многие с обеих сторон испили смертную чашу, но вдвое больше погибло из полка еретического. И разошлись те и другие. И, проведя тот день в обители чудотворца, выполнив приказанное им, присланные назад возвратились к князю Михаилу Васильевичу. На польских же и литовских людей и на русских изменников великий страх тогда напал, и они были в недоумении, как рассказывали оставшиеся.

О ПОБЕГЕ ГЕТМАНА САПЕГИ И ЛИСОВСКОГО

И января в двенадцатый день гетман Сапега и Лисовский со всеми польскими и литовскими людьми и с русскими изменниками побежали к Дмитрову, никем не гонимые, только десницей Божией. В таком они ужасе бежали, что и друг друга не ждали, и запасы свои бросали. И великое богатство многие после них на дорогах находили, - не из худших вещей, но из золота, и серебра, и дорогих одежд, и коней. Иные же, не в силах бежать, возвращались назад и, в лесах поскитавшись, приходили в обитель к чудотворцу, прося милости своим душам и рассказывая, что, дескать, «многие из нас видели два очень больших полка, гнавших нас до самого Дмитрова». Все этому удивлялись, так как от обители не было за ними никакой погони. В князя Михаила приходе уже отчаялись: моление обители к нему он презрел.

По отшествии же сынов беззаконных переждав восемь дней, посылают из обители чудотворца к царствующему граду, к государю, старца Макария Куровского со святой водой, января в двадцатый день. Все еще опасались в доме чудотворца врагов, и людей считали, и пригодное для их питания захотели учесть. И еще нашли в хлебне муки четвертей с десять, также и сухарей четвертей с пятьдесят. Всех в изумление это чудо повергло: как из столь малых запасов на такое время продлилось преизобильство - и не только для людей, но и для скота. Ибо больше названного здесь числа оказались избытки: ведь тогда давали коням овса на все воинство по девяносто четвертей на день да монастырским и воеводским лошадям по десять четвертей на день; и кормили весь скот больше ста дней тем овсом. А когда разошлись все ратные из обители, еще и остатков того овса много осталось на потребу искушенным от Бога великими бедами. И когда князь Михаил, малое время помедлив, пришел из слободы в дом чудотворца со всем воинством, с русскими людьми и с немцами, то все воинство из тех же малых остатков брало довольствие, также и весь скот свой из житницы чудотворца достаточно питали. И по уходе его и всего воинства для многих пропитание осталось.

СЛОВО БЛАГОДАРСТВЕННОЕ ЗА ВСЕ СОТВОРЕННЫЕ ЧУДЕСА БОЖИИ, БЫВШИЕ В ОБИТЕЛИ ЧУДОТВОРЦА СЕРГИЯ ПО МОЛИТВАМ ЕГО. ТВОРЕНИЕ ТОГО ЖЕ КЕЛАРЯ ИНОКА АВРААМИЯ

Кто захочет счесть все звезды круга небесного и из воздуха капли дождя изливаемые,

и по краю моря лежащий песок исчислить, никак не сможет, ибо это невозможно для человека, но одному только Богу по силам. Так же невозможно счесть чудеса великих светочей, дивного в чудесах преподобного и богоносного отца нашего Сергия чудотворца и ученика его Никона чудотворца. Сколько творит Бог через угодников своих предивных, превосходящих всякое слово и умом непостижимых чудес! Словно солнце простирает он повсюду лучи чудес - не только в обители их, но и в царствующем граде Москве и в окрестных российских землях, - везде прославил Бог угодников своих, и повсюду распространились их чудеса вплоть до внешних государств Греческой и Римской державы. Настолько ведь возлюбил его Бог и прославил, что невозможно рассказать о всегда бывающих чудесах или писанию их предать. Ибо на всяком месте в бедах, или в скорбях, или в узах и в плену, в изгнании, в кровопролитиях и во всяких тяжелых утеснениях и печалях, кто призовет с верой на помощь этого великого отца, тот ведь посрамленным никогда не уйдет и в надежде своей не ошибется. Иногда же и прежде просьбы святой находящихся в печалях опережает и неищущим его скорым помощником оказывается. Ибо он вечный друг Матери Слова Божия; не считавший тогда и ныне всех нас питает. Кто же я, окаянный

и грехи нелегко исцеляемые носящий, чтобы захотеть, тьмой будучи, сосчитать простираемые солнцем лучи чудес? Но о чем должен, о том я и вопию непрестанно, моля заступника отчаявшихся.

О, освященная вершина, как спас ты из рук гордецов созданное потом твоим, так и меня всеокаянного спаси из гортани змея, ибо к тебе прибегаем, обновившему чудеса Евфимия Великого и Феодосия: дай мне слово, бессловесные дела творящему, научи меня восхвалять тебя, служащего предвечному Слову, словом все составившему! Благословен Господь Бог наш, осуществляющий через тебя дивное и неизреченное! Благословенно тело твое, преподобный Сергий, уверяющее в воскресении мертвых! Всехвально, благословенно и препрославлено имя Господа, давшего тебя зрячим для спасения от греха! Благословен Господь, тобою удерживающий влекомых ко греху и вкладывающий в мысль живого тебя пред очи всем зрящим! Благословен живший прежде бытия всего мироздания, неисчислимый сотней тысяч и тьмами тем лет, но вечно сущий, изволивший создать все, безначальный и бесконечный, прославивший тебя наравне с прежними великими святыми! Благословенны вы, господа Сергий и Никон, сохранившие дом свой от обступившего его сатаны!

Благословенна и ты, о Дева преблагословенная Мария, одно только это место сохранившая от меча еретического! Благословенна ты, чаша, покоящаяся в руке Создателя всех, в которую Бог налил вино нашего веселия, а мы его напились, несмешанного, неиспорченного, в двух естествах, Божьем и человеческом, незамутненного! Блаженна ты, зеркало надмирное, в котором увиден был Сын Божий!

Блажен ты, источник запечатленный, изливший воду живую, которой разумные невещественные существа желают напиться! Блаженна ты, сокровище, которое в будущий век все будут вечно воспринимать! Блаженна ты, Царица, ибо рабы твои перелетают стены вышнего Иерусалима! Благословенна ты, Владычица, ибо тебе поклоняются со страхом все небесные силы! Блаженна утроба твоя, выносившая Свет, светлейший солнца в тысячи тысяч и тьмы тем раз! Благословенны руки твои, носившие Сотворившего словом море! Блаженна дверь печати девства твоего, через которую прошел единый Господь Бог наш! Благословенны очи твои, зрящие трисоставный свет! Блаженны уши твои, слышащие тайны, существующие прежде создания всей твари! Благословен ум твой, зрящий и нынешнюю изменяемую тварь, и иную, созидаемую, и самое тебя, царствующую со Взявшим пречистую плоть от тебя! Блаженны уста твои, беседующие с родившим из тебя Сына! Блаженно чрево твое безболезненное, через которое прошел наш всеобщий Свет, как и прежде рождения, так и при рождении, и после рождения оставшееся девственным! Благословен происшедший из плоти твоей совершенный человек, сущий Бог всего! Блаженны пути, проходящие в тебе, которых и надмирных разумы не постигнут! Блаженна ты, свиток Бога Отца, в котором он написал Слово свое для спасения верных! Благословенна красота твоя, которой Гавриил убоялся! Благословен ты, ключ, бездну щедрот изливший, в которых всего мира грехи погрузились! Блаженна ты, вера невидимых! Благословенна ты, надежда отчаявшихся в спасении! Блаженна ты, упование ненадеющихся вечных мук избежать! Благословенно ходатайство твое, непосрамляющееся и в день пришествия Христова! Блаженно заступничество твое, похищающее осужденных навеки! Благословен образ твой, изображенный, чтобы поклонялись мы, грешные, для спасения! Блаженна ты, недостижимая для ума: никому по достоинству не восхвалить тебя! Блаженна ты, которой служат небесные силы! Благословенна ты, по достоинству восхваленная Богом Отцом! Блаженна ты, украшенная Сыном Божиим! Благословенна ты, сокровенное Пресвятым Духом сокровище всех благ! Благословенно слово твое, сказанное преподобному: «Неотступна буду от обители твоей!» Блаженно сказанное тобою, ибо на деле ты это выполнила! Благословенна ты, Всесильная, ибо не допустила стать мерзости запустения на месте святом! Благословенна ты, Богородица, ибо благодаря твоим молитвам не увидели мы приношения мертвого хлеба вместо живого тела Христа Бога нашего!

Благословенны вы, богоносные отцы Сергий и Никон, ибо не зазвучали злочестивые догматы в творении болезненных трудов ваших! Блаженны вы, светила церковные, что не допустили еретикам разрушить стены дома вашего святого!

Блаженны и вы, скончавшиеся в доме чудотворца и имеющие смелость к нему обращаться! Помяните и нас, да и он помянет в святых своих молитвах перед Господом!

И, о преподобные и богоносные великие отцы Сергий и Никон чудотворцы! Это маленькое и плохое писание, вам приносимое, приняв, воздвигните, преподобные, свои руки к Всенепорочной Матери Слова Божия и, вместе припав к Владычице и к Богу, долготерпеливо помолитесь обо мне грешном и недостойном, как о некоем изверге, и обо всех, с верою вас почитающих и об этих ваших к нам благодеяниях и чудотворениях с любовью читающих, чтобы он подал нам отпущение грехов и помиловал нас, недостойных милости, и я бы некоторое послабление получил в вечных мучениях, и да восхвалим мы вместе убивающего оружием уст своих непокорные ему народы, и да поклонимся Агнцу, закланному за нас, кровью которого мы отмылись от грехов. Ему слава вовеки да будет!

Глава 7. ЛИТЕРАТУРА ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII ВЕКА

2. Исторические произведения о смуте

Дать историческое объяснение Смуты выпало на долю писателей, творивших уже после избрания на царство Михаила Романова (1613 г.), в 10-20-х гг. XVII в. Писатели эти принадлежали к разным сословиям - еще не угасла всесословная активность периода гражданской войны и иностранной интервенции. Среди этих писателей были духовные лица и миряне, представители администрации и аристократы. «Сказание» Авраамия Палицына . Одно из самых популярных в XVII в. и самых обширных сочинений о Смуте вышло из-под пера монаха Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиева монастыря (келарь - это инок, который заведует монастырскими припасами или вообще светскими делами монастыря). Его «Сказание» , насчитывающее в общей сложности 77 глав, состоит из нескольких разновременных слоев. Так, первые шесть глав написаны еще в 1612 г., хотя в окончательном виде памятник сложился только к 1620 г. Центральная часть посвящена знаменитой осаде Троице-Сергиевой лавры. Затем рассказ доведен до Деулинского перемирия 1618 г., в заключении которого сам Авраамий Палицын принимал деятельное участие. Авраамий Палицын - видный участник событий Смутного времени (в его поведении в эти трудные годы были не только положительные, но и отрицательные моменты: так, Авраамий Палицын служил Лжедмитрию II). Авраамий Палицын постоянно подчеркивает собственную значительность, например в рассказе о том, как он ездил в Кострому, в Ипатьевский монастырь за Михаилом Романовым, как затем встречал его у Троице-Сергиева монастыря и т. д. В «Сказании» Авраамий Палицын нарисовал поистине страшную картину народных страданий: «И крыяхуся тогда человецы в дебри непроходимыя, и в чащи темных лесов, и в пещеры неведомыя и в воде межу кустов отдыхающе и плачющеся к содетелю (богу), дабы нощ сих объяла и поне мало бы отдохнули на сусе (на суше). Но ни нощ, ни день бегающим не бе покоя и места ко скрытию и к покою, и вместо темныя луны многия пожары поля и леса освещеваху нощию, и никому же не мощно бяше двигнутися от места своего: человецы, аки зверей, от лес исходящих ожидаху». «Временник» Ивана Тимофеева. Другой писатель этого времени, дьяк (правитель какой-либо канцелярии) Иван Тимофеев, представитель высшей бюрократии, в своем «Временнике» , составленном в 1616-1619 гг., изобразил историю России от Ивана Грозного до Михаила Романова. По службе Ивану Тимофееву приходилось постоянно участвовать в отправлении государственных дел. Он имел доступ ко многим важным документам, и поэтому «Временник» содержит многие исторические известия, которые не зафиксировал ни один автор, кроме Тимофеева. Кроме того, Тимофеев описывает как мемуарист многие события, очевидцем которых он был. Когда народ ходил к Новодевичьему монастырю просить Бориса Годунова принять царский венец, тот «в руках держа пота своего утирания... плат... оного плата окрест шии своея облагаше... показуя разумевати, яко бы удавитися понуждаемаго ради хотяше, аще не престанут молящей». Кроме этого лицемерного жеста Бориса Годунова, Иван Тимофеев заметил и другие любопытные подробности, характеризующие атмосферу «добровольного» призвания Бориса на царство. Некий «отрок наущен», забравшись под самое окно кельи царицы Ирины, вопил «яко во уши той», умоляя благословить брата на царство. Все это мелкие детали, но эта их мелкость характерна, ибо здесь Иван Тимофеев проявляет себя в качестве мемуариста, в качестве частного человека, а не историка. И. А. Хворостинин. Третий автор - князь И. А. Хворостинин, происходивший из рода ярославских удельных князей. В юности он был близок к Лжедмитрию, который пожаловал его кравчим (придворный чин; кравчий разрезал еду государю) и, по свидетельству современника, «держал этого молокососа в большой чести, чем тот весьма величался и все себе дозволял» . Эта позорная близость была всем памятна, и Хворостинину важно было обелить себя в глазах современников и потомков. Поэтому в свои «Словеса дней и царей и святителей московских», которые Хворостинин писал, по-видимому, незадолго до смерти (он умер в 1625 г.), он ввел мотивы самооправдания. Однажды, рассказывает Хворостинин, Самозванец похвалялся какой-то своей «храминой», постройкой. «Ту стояше юноша некий, иже ему любим бе и печашеся присно (всегда пекся) о его спасении паче же всех человек». Этот юноша, сам Хворостинин (дальше рассказ ведется уже от первого лица), якобы осмелился обличить суетную гордыню Лжедмитрия, напомнив ему, что бог «стирает всяко превозношения гордых». В другом месте своих «Словес» Хворостинин утверждает, что его ценил сам патриарх Гермоген, возглавивший оппозицию польским интервентам. Поучая однажды собравшихся, патриарх особо выделил Хворостинина, тут же присутствовавшего:«Ты боле всех потрудихся во учении, ты веси, ты знаеши!» Был ли на самом деле этот разговор, мы не знаем, поскольку в других источниках о нем не говорится. С. И. Шаховской. Родственником И. А. Хворостинина был князь Семен Иванович Шаховской. Его жизнь исполнена внезапных перемен и превратностей, столь характерных для эпохи Смуты. В 1606 г., когда «северские» города (Путивль, Чернигов, Елец, Кромы) восстали против царя Василия Шуйского, С. И. Шаховской служил под Ельцом. Здесь его постигла первая опала: его увезли в столицу и без объявления причин сослали в Новгород - «в мор» (в Новгороде тогда была чума), однако с дороги повернули в деревню. В 1608-1610 гг. он снова был на службе в Москве, сражался с тушинцами, потом перешел на их сторону. Вторая и опять недолгая опала в 1615 г. - результат собственной челобитной Шаховского, в которой он жаловался, что «заволочен (измучен) со службы да на службу». В конце 1619 г., после смерти третьей жены, Шаховской женился в четвертый раз, что возбранялось церковными правилами. Это навлекло на него гнев патриарха Филарета. В своем «Молении» Филарету Шаховской оправдывается тем, что с первой женой он прожил три года, со второй - только полтора, а с третьей - всего 19 недель (все жены помирали). Шаховской достиг преклонных лет (источники упоминают о нем еще в 50-х гг.) и не раз бывал «опален». Прекрасно образованный человек, Шаховской оставил большое литературное наследие. Смуте посвящены две его повести: «Повесть известно сказуема на память великомученика благовернаго царевича Димитрия» и «Повесть о некоем мнисе (монахе), како послася от бога на царя Бориса во отмщение крове праведнаго царевича Димитрия». Недавно доказано, что Шаховскому принадлежит один из самых значительных памятников по истории Смуты - так называемая «Повесть книги сея от прежних лет». Этот сжатый, но цельный очерк истории Смуты дошел в составе Хронографа тобольского сына боярского Сергея Кубасова. Автором повести было принято считать киязя И. М. Катырева-Ростовского, поскольку в виршах, «Повесть» заключающих, есть такое двустишие: Есть же книги сей слагатай, Сын предиреченнаго князя Михаила роду Ростовского сходатай. У Михаила Петровича Катырева-Ростовского, известного воеводы, о котором «Повесть» упоминает в высшей степени сочувственно, был один сын, а именно Иван Катырев. По первой жене он приходился зятем будущему патриарху Филарету и шурином Михаилу Романову. Царь Василий Шуйский за «шатость» в борьбе с Тушинским вором сослал И. Катырева-Ростовского в Тобольск. Только в 1613 г., как раз к избранию шурина царем, он снова появился в Москве. Недавно найден ранний, конца 20-х - начала 30-х гг. XVII в. список первоначальной редакции «Повести» . В приписке прямо указано на автора - «многогрешного в человецех Семена Шаховского». «Повесть» здесь не имеет заглавия, а вирши выглядят так: Есть же книги сей слагатай Рода Ярославского исходатай. Итак, о Смуте в 10-20-х гг. XVII в. писали монах, приказный дьяк, два князя-Рюриковича, хотя и из второстепенных фамилий. Из этого перечня ясно, что литературная среда первой четверти XVII в. была разношерстной. Это обстоятельство говорит о том, что еще нет писателей-профессионалов; оно также говорит о том, что нет и монополии на писательский труд, что каждый может стать писателем. Разумеется, позиции и литературная манера этих авторов различны. Однако их объединяют некоторые принципиально важные моменты. .Главный из них - усиление индивидуального начала, установка на своего рода «самовыражение». Мы уже видели, как подчеркивает свою роль в событиях общерусского значения Авраамий Палицын; как И. А. Хворостинин пытается обелить себя, вводя в текст разговоры с Лжедмитрием и с патриархом Гермогеном - разговоры скорее всего вымышленные. Даже в «Повести на память царевича Димитрия», в которой Шаховской строго придерживался агиографического канона, чувствуются автобиографические черты. Сообщив о том, что царевич Димитрий был сыном Ивана Грозного от «шестыя ему жены царицы Марии», т. е. наследником сомнительной законности, Шаховской продолжает: «Да никто же зазирает (осуждает) многобрачное сие рождество... Не осудится бо всяк родивыйся от многобрачия родителским прегрешением, аще добре свое житие изведет». Защищая царевича, автор «Повести» защищал и самого себя, вернее права своих детей от четвертой супруги. Усиление индивидуального начала сказалось не в одних автобиографических намеках и сценах. Оно выразилось также в сравнительно свободном обсуждении причин Смуты и поведения ее деятелей, независимо от их положения на иерархической лестнице и социальных отношений. Все историки Смуты причину национального бедствия видят в «грехе всей России». Это естественно, ибо они еще не могли отказаться от религиозного взгляда на историю. Однако важно то, что они не ограничились общей ссылкой на этот «грех», но попытались в нем разобраться. Чрезвычайно важно, что у разных авторов такой анализ индивидуален. Иван Тимофеев и Авраамий Палицын оба согласны в том, что к Смуте привело «бессловесное молчание», или «всего мира безумное молчание», иначе говоря, безмолвная рабская покорность несправедливым властителям. Но далее каждый из писателей идет своим путем. По «Временнику», в нравственном нездоровье повинен наплыв иностранцев; их пагубную роль в бедствиях России Иван Тимофеев подчеркивает раз за разом. Напротив, Авраамий Палицын, говоря о приметах всеобщего нравственного падения - от царя до холопов, от бояр до церковного чина-не склонен перелагать вину на иностранцев. Он подчеркивает социальные противоречия в канун Смуты. При Борисе Годунове три года подряд случился неурожай, перемерли многие тысячи голодных. Потом же оказалось, что богачи скрывали огромные запасы хлеба: «Давныя житницы не истощены, и поля скирд стояху, гумна же пренаполнены одоней и копон и зародов (стогов и копен) до четырехнадесять лет от смятения по всей Русской земле...» Вину за гражданскую войну Авраамий Палицын возлагает на богачей: «Се убо да разумеется грех всей России, чесо ради от прочих язык (народов) пострада: во время 66 искушения гнева божия (т. е. во время трехлетнего неурожая) не пощадеша (не пощадили) братию свою... И яко же мы не пощадехом, тако и нас не пощадеша врази наши». Историки самодержавного государства не могут довольствоваться изображением «всенародного греха». В сфере их внимания должны оказаться и «власть предержащие». Характеристики царей - от Ивана Грозного до Михаила Романова - дают все авторы, писавшие о Смуте. Именно в этих описаниях и проявилось всего отчетливее то литературное открытие, которое Д. С. Лихачев обозначил как «открытие характера» . Суть дела, согласно Д. С. Лихачеву, заключается в следующем. В средневековой историографии человек «абсолютизируется»- он по большей части (но, как мы видели выше, не всегда) либо абсолютно добр, либо абсолютно зол. Авторы начала XVII в. уже не считают злое и доброе начала в характере человека чем-то извечным и раз навсегда данным. Изменчивость характера, как и его контрастность, не смущают теперь писателя: напротив, он указывает на причины такой изменчивости. Это, наряду со свободной волей человека, влияние других людей, тщеславие и пр. В человеке соединяются разные черты характера - и хорошие, и плохие. Это открытие можно проиллюстрировать теми характеристиками Бориса Годунова, которыми испещрены сочинения о Смуте. Любопытно, что ни один из авторов в рассуждениях о Борисе не обходится без противительных союзов. «Аще и разумен бе в царских правлениих, - пишет о нем Авраамий Палицын, - но писания божественнаго не навык и того ради в братолюбствии блазнен бываше» (т. е. притеснял ближних, грешил против заповеди о любви к ближнему). Хворостинин: «Аще и не научен сый писаниам и вещем книжным, но природное свойство целоносно имея». Даже Шаховской, рассуждая об убийце царевича Димитрия, счел необходимым сказать несколько приязненных слов о «велемудренном и многоразсудном разуме» Бориса Годунова! Сочетание в одном человеке хорошего и дурного у Ивана Тимофеева приобретает значение эстетического принципа: «И яже злоба о Борисе извещана бе, должно есть и благодеяний его к мирови не утаити... Елика убо злотворная его подробну написати потщахомся, сице и добротворивая о нем исповедати не обленимся». Этот литературный принцип прокламируется и закрепляется в Хронографе редакции 1617 г. Здесь противоречивость и изменчивость характера свойственна подавляющему большинству персонажей, начиная с Ивана Грозного, - патриарху Гермогену и Борису Годунову, Василию Шуйскому, Козьме Минину и Ивану Заруцкому, одному из казачьих предводителей. Составитель Хронографа 1617 г. обосновывает эту черту теоретически: «Не бывает же убо никто беспорочен в житии своем». Хронограф был памятником в известной мере официальным, образцовым. Своим авторитетом он закреплял «открытие характера» в русской литературе.